Писательница Инесса Давыдова

Первый ужин на Ривьере затянулся до полуночи, Клим немного перебрал с едой и решил перед сном прогуляться вдоль берега. Спуск по выбранной наугад тропинке оказался нелегким, благо он был в мокасинах. Дорожка к морю, словно извилистый ручей петляла в самых неожиданных местах, то прикрывалась розовым кустом тамарисков, то резко обрывалась, ныряя за скалы.

Отпуском пока насладиться не удавалось, память настойчиво возвращала к рабочим вопросам. Клима одолевали сомнения, что его подробные указания строителям будут исполнены в оговоренный срок – слишком много было нюансов, которые в его отсутствие могли стать глобальной проблемой.

Наконец спуск был закончен и Клим не удержался от вздоха облегчения. Теплый соленый воздух приятно наполнял легкие. Сняв новые мокасины, уже успевшие натереть мозоли, он пошел вдоль береговой линии по теплому песку босиком. Берег щедро заливали огни прибрежных вилл. Вдалеке на террасе белоснежного коттеджа шумно развлекалась молодежная компания. Ритмичные звуки клубной музыки эхом разносились по воде. С ними в перекличку вступал джаз, доносившийся с двухпалубной яхты, которая, как многие другие ее сородичи, бросила якорь в бухте.

От избытка кислорода и выпитого вина немного кружилась голова. Клим разместился на краю пирса и свесил ноги. Вода приятно заструилась сквозь пальцы, из груди тут же вырвался вздох облегчения. Два года без отпуска заметно сказались на его здоровье. Сидел он как старик с опущенными плечами, уронив голову на грудь, словно нес на себе проблемы всего мира. Ощутив накопленную усталость, он испытал непреодолимое желание немедленно ее сбросить. Быстро скинув футболку и шорты, он прыгнул в воду и поплыл быстрым кролем в черную бескрайность. Теплая вода приятно обволакивала тело и теребила волосы. С каждым рывком его покидало напряжение, а на смену приливала бодрость и невероятная благодарность за то, что он наконец-то вырвался из столицы, навевающей на него хандру даже летом.

Он плыл без остановки, пока впереди не показались огни. «Nika» – прочитал он на борту название яхты. Клим лег на спину, несколько минут плавно качался на волнах, а безмятежный взгляд осматривал усыпанное звездами небо. Убаюканное сознание больше не тревожилось заботами.

На палубе мелькнула женская фигура в ослепительно белом платье.

– Эй! – услышал он низкий женский голос. – Вы в порядке?

Не успел Клим ответить, как ему в голову полетел ярко оранжевый спасательный круг. Такого «радушного» приема он никак не ожидал, поэтому даже не пытался увернуться от объемистого предмета. На секунду ему показалось, что он потерял сознание. Жгучая боль рассекла бровь и кожу на виске, в ушах зазвенело.

– Был, пока вы не решили меня утопить, – резко огрызнулся Клим, встряхивая головой.

Прозвучало «упс», по-видимому, это было извинение. Развязная интонация подсказывала, что женщина пьяна. В голове промелькнула насмешливая мысль о том, что стоило ли преодолевать две с половиной тысячи километров, чтобы тебя огрела пьяная русская баба.

Она стояла спиной к прожектору, поэтому он не видел ее лица и определить возраст «спасительницы» было весьма затруднительно. Его рану она все же заметила, прокричала, что у него идет кровь и ему немедленно нужно подняться на борт, для оказания медицинской помощи. Женщина рванула в рубку за аптечкой, по яхте пронесся ее визгливый крик: «Я чуть не убила человека!». Слегка дезориентированный и оглушенный Клим на автомате подплыл к борту яхты, крепкие мужские руки помогли ему взобраться на палубу. Под пристальным взором загорелого жилистого матроса Клим, слегка пошатываясь, схватился за поручень и стал осматриваться. У него был опыт в проектировании интерьеров плавающих средств, поэтому узнать модель не составило труда – «Ferretti 680», даже не новая, она стоила больше миллиона евро.

Из кубрика вынырнула женщина лет сорока в униформе горничной, разложила предметы оказания первой помощи и приступила к обработке раны. Пловец сощурился от боли и крепче вцепился в поручень. Горничную видимо, это занятие не слишком утомляло, Клим заметил, как ее любопытный взгляд скользит по рельефу его мышц. Затем глаза метнулись к татуировке на плече в виде Витрувианского человека[1]. Свой осмотр она закончила частью тела, что ниже пояса при этом ничуть не смущалась, что пловец пристально наблюдает за ее действиями.

Испуганное лицо женщины в белом периодически выглядывало из рубки и через секунды снова скрывалось, словно она играла в прятки. Она так и не решилась к нему выйти. Архитектор тоже не горел желанием с ней общаться, поэтому оставил чудаковатое поведение без комментариев. За те короткие промежутки времени, когда ему удавалось из темноты выхватить ее лицо, он понял, что ей за пятьдесят, хотя она пыталась скрыть свой возраст с помощью пластической хирургии, но как-то неудачно... Такие женщины с каждым годом встречаются все чаще. Безвозрастные, с одинаково впалыми щеками, глазами с лисиным прищуром и заостренными носами.

Все это напоминало ему сюжет трагикомедии, пока к яхте не подплыл катер. После нескольких фраз на английском языке двое матросов помогли подняться на борт  молодой паре. Его он сразу узнал – швед по имени Себастьян, гонщик «Формулы 1», победитель прошлогодней гонки здесь, в Монте-Карло. Загорелая блондинка славянской внешности, облаченная в красное узкое платье, была Климу не знакома, но сразу приковала к себе его внимание. Даже при таком неравномерном освещении он оценил ее красоту и грацию. Двигалась она плавно и быстро, словно пантера. Прямые, искрящиеся от света прожектора длинные волосы мягко колыхались на ветру. Клим привык иметь дело с богатыми клиентами, хорошо разбирался в модных брендах и, оценив ее наряд, вместе с бриллиантовым ожерельем, понял, ему не заработать столько денег и за всю жизнь. Его воображаемые шоры тут же закрылись и он заставил себя отвезти от незнакомки восторженный взгляд.

Блондинка проводила своего спутника на камбуз, проследила, чтобы ему подали шампанского, затем вернулась и, окинув пловца оценивающим взглядом, строго спросила:

– Что здесь происходит?

Так как Клим не собирался вступать в разговор, женщина в униформе принялась объяснять:

– Ваша матушка бросила спасательный круг в этого мужчину, но не рассчитала и попала ему в голову.

Ее внимание тут же переключилось на Клима.

– Вы тонули?

Серые глаза были неумолимы – смотрели прямо и настойчиво, во время разговора ни разу не оторвались от незнакомца. Клим спросил себя: «А смотрел ли кто так на меня раньше?». Промелькнувшая мысль заставила его содрогнуться, волоски вздыбились на гусиной коже. Ему казалось, что все вокруг потонуло в серой бесконечности этих пронизывающих бездонных глаз.

– Нет, – коротко буркнул архитектор.

Горничная залепила рану пластырем и быстро удалилась.

– А зачем же она вас спасала? – удивилась девушка в красном.

– Это вам лучше спросить у нее, – резко бросил Клим и, поблагодарив за помощь, направился к юту яхты.

– Вы куда?

– Домой, – Клим прыгнул в воду и поплыл к берегу.

– Где вы остановились? Мы хотим убедиться, что с вами все будет в порядке.

Что-то в ее голосе подсказывало, что это не забота о пострадавшем, а желание удостовериться, что у матери не будет юридических проблем.

– На вилле «Габриэлла», – быстро отозвался он и тут же укорил себя за то, что не удержал язык за зубами.

Вернувшись на виллу сердитый и уставший, Клим прошел через просторный холл и направился к лестнице.

– Где вы были? – в дверях кухни появилась Римма и уставилась на его мокрые шорты.

– Купался, – небрежно бросил Клим в надежде на то, что разговор будет кратким.

– Я ходила вас искать... Ох! А что это у вас на лице? Кровь?

Только сейчас Клим понял, что в воде пластырь размяк и рана снова оголилась. Он подвергнулся повторной обработке, но уже не такой грубой и болезненной. Нежные руки девушки действовали проворно и аккуратно, словно ей каждый день приходилось обрабатывать раненых. Она была так близко, что чувствовалось ее дыхание – свежее, мятное. Как только взгляд Клима останавливался на ее лице, она смущалась и краснела. Глаза блестели, искрились, но в них еще чувствовались невинность, детская наивность и озорство. Клим вдруг догадался, что вся эта напускная скромность – не что иное, как подростковая влюбленность. Сделав это открытие, он прервал процедуру и заверил, что способен сам обработать себе рану.

– Стойте смирно, я почти закончила, – тут же одернула его Римма, и он вынуждено подчинился. – Как вы поранились?

Объяснять всю нелепость ситуации сейчас совсем не хотелось, он еле держался на ногах.

– Пустяки, заживет.

– Думаю, будет синяк.

Когда девушка залепила новый пластырь, Клим пожелал ей спокойной ночи и поднялся в гостевую спальню. Он не видел тоскливый взгляд ее медовых глаз, не слышал тихий вздох, красноречиво объясняющий девичье разочарование. Сейчас ему хотелось одного – принять душ и лечь спать. Нырнув в сон, он так и не узнал, что Римма несколько раз заглядывала в его спальню, на минуту застывала на пороге и прислушивалась к его дыханию. Привалившись к дверному косяку, она молча любовалась им. Его лицо, словно высеченное из камня, почти не знало улыбки. Удлиненная челка спадала на глаза, закрывая черные густые брови. На гладковыбритом лице не было ни одного изъяна. В лунном свете волосы казались иссиня черными, а изгибы крепкого тела выглядели так притягательно, что ее захлестнули фантазии, будто он открыл глаза и манит ее к себе. В ушах все еще звучал его голос, подкупающе вкрадчиво, немного покровительственно, и, в то же время, назидательно. В нем чувствовались сильная воля, твердость духа и выдержка – качества, которыми она наделяла идеального мужчину.

 

***

После завтрака проходя в холле мимо зеркала, Клим увидел собственное отражение и вздрогнул – синяк растянулся от виска до середины лба, о запланированной поездке в Монте-Карло пришлось тут же забыть. Настроение окончательно испортилось, и он уныло плелся за друзьями, опустив голову на грудь, будто это не поход на пляж, а похоронная процессия. На пляже Наталья, будто наседка, носилась за сыновьями, то натягивала на них панамы, то натирала кремом от загара. Дети баловались, швыряли друг в друга песок, а потом в два голоса рыдали и жаловались матери.

После заплыва в море Римма устроилась на берегу, подставляя свои округлости палящему солнцу. Мысли ее были сосредоточены только на объекте воздыхания. Любовь пришла к ней внезапно; нахлынула, словно бурный поток и понесла по течению в неизведанные дали. Что делать со своими чувствами Римма не знала. Влюбись она в сверстника, то непременно открылась бы, но сейчас внутреннее чутье подсказывало, что торопиться не стоит. Нет, она не пасовала, от природы Римма была девушкой бойкой, но быть посмешищем для взрослых ей совсем не хотелось.

Мужчины, загорая, возлежали на деревянных шезлонгах. Изредка кто-то из них бросал в пространство  реплику, не конкретно для обсуждения, скорее ради любопытства, приживется ли она как тема разговора. Когда тема все же принималась, взгляд Риммы устремлялся в сторону архитектора и с жадностью впитывал его мимику и жесты. В нюансах флирта Клим был более опытен и на какое-то время невольно поддался ее игре. Ощупывая уходящий в бесконечность небосклон, его взор ненадолго замирал на юном создании. Наметанный глаз подмечал достоинства девушки, а их было не мало. Но после недолгого размышления он передернул плечами, лицо приняло выражение недоумевающего удивления, будто у брата, к которому вдруг воспылала неуместной нежностью родная сестра – таким абсурдным казался ее интерес к его персоне.

Позади остался допрос друзей на тему, откуда у Клима синяк на лбу, который он безуспешно скрывал челкой за завтраком. Как и накануне говорить об этом очень не хотелось, но после недолгих уговоров он все же уважил гостеприимных хозяев коротеньким повествованием о недоразумении в открытом море.

– Ты не спросил ее имя? – встрепенулся Игорь, в надежде, что женщина в белом может быть ему знакома.

– Нет, – недовольно буркнул Клим, – как-то не до знакомства было.

Солнце то и дело прикрывало кудрявые облачка, подобно островкам, разбросанным по небу – легким, подвижным, невероятных форм. Но как только островок отплывал от светила, выныривали играющие лучи и снова беспощадно опаляли кожу. Море на солнце поблескивало, искрилось, приглашало всех нырнуть в еще не успевшую остыть за ночь мягкую воду. Берег был усеян мелкой галькой, сколотыми ракушками, обрывками водорослей и взбитой, словно гашеная известь пеной.

Несмотря на ранний час на пляже было шумно и людно. Отдыхающие, груженные полотенцами, шляпами, надувными матрасами, все еще продолжали дружно спускаться со склонов, будто отряды из семейства муравьиных. В знойном воздухе пахло терпкой смесью жасмина, розмарина и хвои. Вдоль прилегающих дорог пеклись автомобили, в основном малолитражки, но встречались и кабриолеты, из которых выходила полусонная молодежь.

Клим поймал себя за разглядыванием пышногрудой блондинки, на шее которой болтался золотой медальон в форме сердца и с видом философа констатировал:

– Это место определенно действует на либидо.

– А-а! А что я говорил?! – разгорячился Игорь, но тут же украдкой кинул осторожный взгляд на жену. – Я в отставке, а вот ты развлекись за нас обоих. Да так чтобы еще год об этом вспоминал.

В этот момент перед Климом возникла подбоченившаяся фигура Риммы. Заслонив своим телом солнце, а заодно и блондинку с медальоном. Девушка попросила научить ее нырять. Клим начал аргументировано отказываться, но вступились родственники, и ему пришлось тащиться до конца пирса, чтобы дать ей несколько уроков. Римма не скрывала своего восторга, прилежно повторяла за ним все действия, и после нескольких попыток, продемонстрировала какая она способная и прилежная ученица. То, что она прекрасно ныряла и без его участия, Клим понял, когда она, рассчитав до сантиметра, проплыла под набирающим скорость пловцом.

Привыкший всегда чем-то заниматься Клим чувствовал себя потерянным и не расставался с телефоном. Время тянулось схоластически, словно он прибыл не на многолюдную Ривьеру, а на необитаемый остров. Где-то там далеко в Москве кипела жизнь, от которой он смертельно устал, но стоило ему уехать, как внутри образовался вакуум необъятных размеров, и нечем было его заполнить.

Позже, отдыхая на пирсе после очередного ныряния, Клим любовался яхтами и, из чистого любопытства, искал уже знакомое ему судно, но, как ни старался, «Ники» среди них не нашел. Он усмехнулся. Видимо, после ночного инцидента, на всякий случай женщина в белом решила покинуть облюбованную бухту. То и дело он ловил на себе томные взгляды Риммы, от чего на него накатывала волна смешанных чувств. Ему импонировало ее внимание, но пора уже с девушкой поговорить, пока она не напридумывала себе черт знает что.

Ныряние с Риммой не прошло бесследно, блондинка «с сердцем» не дождавшись от него активных действий, подошла сама и вручила номер телефона, нацарапанного на клочке бумаге. Оказалось ее зовут Ирма и она приехала из Эстонии. По-русски она говорила с сильным акцентом и периодически переходила на английский. Во время разговора она слащаво кокетничала, выставляя вперед груди, при этом улыбалась той широкой улыбкой, которая оголяла практически все зубы и часть десен, чем спугнула Клима окончательно. Он убрал ее номер телефона в карман шорт, но позже записка исчезла и Клим был уверен, что к этому была причастна Римма.

 

***

В полдень желудки окончательно взбунтовались, и под протестные хныканье детей, которые никак не хотели уходить с пляжа обитатели виллы вернулись на вершину плато. С террасы открывался великолепный вид, друзья стояли с бокалами белого вина и мирно беседовали. Наталья суетилась на кухне, а Римма, вооружившись альбомом для рисования, укрылась за перголой, увитой алыми розами.

Из-за изнуряющей жары, вино быстро ударило в голову, Клим не на шутку разгорячился, рассказывая о странных пожеланиях своих клиентов. Тему странностей тут же поддержал Игорь, его рассказ получился более емким и содержательным. В качестве психолога он консультировал уже более семи лет, за этот период накопилось много интересных случаев, которые он намеревался когда-нибудь перенести на бумагу и по возможности издать. С кухни долетали отрывистые комментарии его супруги, она напомнила ему еще пару забавных случаев, и под всеобщие смешки Игорь закончил свое повествование.

Обедали так же шумно. За столом Римма немного расслабилась и тоже повеселела. Ее больше не интересовали ни собственные коленки, ни даже содержимое тарелки, ее интересовало лишь лицо сидящего напротив архитектора. Казалось, девушка воспользовалась всеобщим игривым настроем и решила продвинуться в своих любовных изысканиях. Теперь ее взгляд осмелел, а лицо светилось от прорвавшихся наружу чувств.

Первой встревожилась Наталья, когда случайно нашла в розарии забытый племянницей альбом. На раскрывшейся странице ее взору предстал весьма удачный карандашный портрет Клима, окруженный маленькими сердечками. Она улучила момент, когда муж возвращался из ванной комнаты, и показала рисунок.

– Не обращай внимания, это нормально в ее возрасте, – пытался успокоить ее супруг. – В шестнадцать лет ты влюбляешься во все подряд, тем более Клим не дурен собой, на него всегда девчонки западали, так что это естественно...

– А что если она будет настойчиво проявлять свои чувства? Ты видел, как она смотрела на него за обедом?

– Не преувеличивай, – муж поцеловал ее в лоб, что было неуместно в данный момент, будто она маленький ребенок, который боится темноты и поэтому не выключает ночью свет. – Хорошо, что ты нашла этот рисунок. Теперь будешь начеку. Представляю выражение лица твоей сестры, когда ты расскажешь о том, что обнаружила в альбоме, – он скорчил злобно-насмешливую гримасу и нарочито писклявым голосом сказал: – Моя дочь? Да ты бредишь! Риммочка никогда такое не сделает!

Наталья хохотнула, прикрывая рот ладонью, затем вручила мужу поднос с фруктами и отправила к заскучавшему другу. Ее взгляд упал на альбом, улыбка медленно сползла с лица, уж она-то знала, что испытывает девочка-подросток, влюбляясь в мужчину намного старше себя. Такая любовь не сулит ничего, кроме разочарования и душевной боли. Взглядом она отыскала Римму на диване в гостиной и решила, что обязательно поговорит с племянницей, пока из-за ее чувств не разгорелся скандал.

Именно в этот момент залился колокольчиком дверной звонок и удивленный глава семейства пошел к двери. За ним побежали дети, и вся эта процессия приняла от курьера серебристый конверт. Игорь прочитал сообщение, долго хмурился, потом хлопнул себя по лбу, чем вызвал смех у детей, и вернулся к столу.

– Наверное, это тебе, – озадаченный, он вручил конверт другу, – я сразу и не понял. Имени нет, я вскрыл.

В конверте оказалась записка. Клим прочитал: «Приходите на причал в десять часов». Ни подписи, ни объяснений цели встречи.

– С чего ты взял, что это мне? – удивился архитектор.

– Поверь мне – это тебе, – Игорь бросил упреждающий взгляд на друга и Клим понял, что при Наталье эту тему развивать не стоит. – Мне никто благоухающих записок писать не будет, – и шепотом добавил: – После компромата в прессе с изменами я завязал.

Клим вспомнил о непростом периоде из семейной жизни друзей и сморщился. Год назад Игорь был замечен в ночном клубе в обществе знаменитой модели. Несколько снимков откровенного толка просочились в прессу, разразился скандал. Тогда развода удалось избежать, но Наталья четко дала понять, еще одна выходка и семейная лодка пойдет ко дну.

– Что там? – в один голос спросили Наталья и Римма.

– Мне назначили встречу на пирсе, – Клим озадачено потер подбородок.

Если записка действительно предназначалась ему, то это могла быть та блондинка с «сердцем», видимо так и не дождавшаяся его звонка.

– На пирсе? – удивилась Наталья. – Не самое лучшее место для свиданий.

– Кто назначил? – с нетерпением в голосе спросила Римма.

– Нет подписи, – ответил за друга Игорь.

– И что? Вы пойдете? – с ужасом спросила Римма.

Друзья переглянулись.

– Я подумаю, – отрезал Клим и, осушив бокал вина, направился в свою спальню.

Меньше всего ему сейчас хотелось выслушивать вопросы ревнивого подростка.

– Но вы даже не знаете, кто вас пригласил! – крикнула ему вслед Римма, в девичьих глазах стояли слезы.

Оставив ее реплику без ответа, Клим зашел в спальню и плюхнулся на кровать. Снизу послышалась короткая перепалка, после которой громко хлопнула входная дверь. Клим понял, что влюбленность девушки больше ни для кого не секрет и испытал чувство неловкости.

Свидание показалось ему хорошей идеей, но был еще один вариант, что записку могла написать женщина в белом с яхты, с которой Клим не горел желанием видеться. На этом фантазии не закончились, напротив, осмелели и поселили в его сознание новую догадку: «А что, если это не мать, а дочь?». От этой мысли в груди кольнуло и разлилось тепло. Такое свидание он бы ни за что не пропустил. Клим соскочил с кровати и в поисках подходящего летнего костюма раскрыл два чемодана. Через минуту идея с костюмом была отвергнута, ведь у него не было уверенности для какой цели назначена встреча, да еще и на причале. Возможно, ему предложат просто прогуляться вдоль берега, а для этого костюм точно не подойдет. Перебирая вещи, он поймал себя на мысли что волнуется перед свиданием, как абитуриент на вступительном экзамене.

---