Писательница Инесса Давыдова

Дебют

Если бы меня спросили, что я чувствовала, когда заходила в отделение полиции этим жарким августовским утром, то я непременно провела бы параллель с дебютом театральной актрисы. Волнение, сухость во рту, потливость, озноб по всему телу, страх перед окружающими меня людьми — далеко не весь перечень изменений, произошедших со мной пока я вышагивала на негнущихся ногах от полицейской машины к серо-бетонному безликому зданию.

Окружающие меня оперативники были убеждены, что поймали похитителя с жертвой, слава богу, живой и невредимой, и уже мысленно грезили о повышении в звании и прибавке к зарплате. Но глядя на то, как Руслану заламывают руки и ведут следом за мной я, вопреки фатальной ситуации, прихожу к выводу: задержимся мы здесь недолго.

Руслан четко дал мне понять, что это его бенефис. В этом спектакле он исполнитель главной мужской роли, правда, без единой реплики. Впрочем, слова не нужны. Его внешность настолько ужасающе красноречива, что одного взгляда достаточно, чтобы уяснить, что он за человек.

По замыслу сценариста главный герой не может существовать без восхваляющей его мастерство начинающей актрисы. Вот такой странный тандем. Пока Руслан мне не доверяет. Надо признать честно, это моя вина, отсюда и незначительное участие в его замысле. Когда меня усаживали на стул и в очередной раз предлагали воды, я четко понимала, что от моего дебюта зависит наше с ним дальнейшее сотрудничество.

В отличие от остановивших нас инспекторов ДПС, которые как в сказке «Три толстяка» соревновались у кого живот больше, оперативники были худощавы и метали в нас колюще-режущие взгляды. Поймав на себе очередной такой взгляд, я поняла, что мне еще предстоит доказать, что я — жертва.

Пять лет назад, когда я действительно стала жертвой похищения, меня доставили в больницу в бессознательном состоянии, поэтому я не проходила через процедуру первого дознания. Сейчас же от меня требуется убедительно изобразить эмоции, которые испытывает жертва при ее освобождении. Попутно мне предстоит придумать историю похищения и поведения похитителя. Как и где он меня похитил? Для чего? Каким именем представился? Куда вез? Руслан сказал, что будет молчать, давая мне карт-бланш на создание эксклюзивной истории.

К счастью, к моменту начала допроса я вспоминаю о девушке, что провела несколько лет в заточении. Она лежала со мной в психоневрологическом диспансере, и я решаю скопировать ее манеру поведения. В первую очередь испуганно озираюсь по сторонам, изображая дезориентацию.

Полицейский в звании капитана представляется Николаем Костиковым, просит заполнить анкетные данные и объяснить, как я оказалась с вооруженным угонщиком в одной машине. Вглядываясь в его малокровное вытянутое лицо, я начинаю свой рассказ путано, бессвязно, именно так говорила та девушка. Называюсь ее именем, немного искажая фамилию — Лариса Лебединская. Говорю, что я уроженка подмосковного города Мытищи и называю адрес подруги, естественно меняю номер квартиры, чтобы у нее не возникли проблемы. Боже, хоть бы меня не спросили о соседях или инфраструктуре района, я сразу прокалюсь.

Перевожу дух, рассказываю, как на остановке ко мне подошел встревоженный мужчина и попросил показать дорогу к школе, сказал, что у него там учится сын, а он не может найти проезд. Мальчик звонит отцу и плачет, мужчина нервничает. Без задней мысли я вызываюсь помочь и сажусь в его машину. Он сразу наставляет на меня пистолет и выбрасывает мой телефон под колеса мимо проезжающего грузовика.

— Какова цель похищения? — деловито спросил капитан.

Я нахмурилась, судорожно ища ответ, и он пояснил:

— Что он от вас хотел?

— Честно сказать, я так и не поняла, — для убедительности я прижала руку к груди в области сердца. — Я даже спросила его сегодня утром, но он только разозлился. Мне кажется, он и сам не знает, почему это сделал...

Следователь оторвался от блокнота, куда записывал мои показания и метнул в меня короткий жалящий взгляд.

Что-то не так! Добавляю более доверительным тоном:

— Иногда мне казалось, что у него не все в порядке с мозгами. Понимаете? Будто в нем живут два разных человека.

Брови Костикова взметнулись вверх.

— Как это проявлялось?

— То он орет и угрожает, машет передо мной пистолетом, а в другой момент, будто видит перед собой не меня, а какую-то другую девушку. В один из таких моментов он надел на меня обручальное кольцо и сказал, чтобы я его никогда не снимала.

Мой рассказ пестрит красочными подробностями. Внешне я стараюсь выглядеть как можно тревожнее, поэтому, когда дверь открывается и кто-то заглядывает в кабинет, я вздрагиваю и сжимаюсь. Изображая на лице испуг, прошу сопроводить меня в туалет. Говорю, что сама идти боюсь, вдруг этот монстр вырвется и бросится на меня.

Капитан говорит, что преступник уже за решеткой и мне ничего не угрожает. Соглашается сопроводить, но не встает, а показывает на шрам на моей руке и спрашивает, откуда это. Прячу глаза, робко объясняю, что мне неудобно об этом рассказывать. Костиков настаивает, объясняет, что позже все равно придется все протоколировать, а сейчас я должна рассказать всю историю вкратце, чтобы он и его коллеги знали, какие вопросы задавать похитителю.

— Он хотел меня ночью изнасиловать, я схватила нож и сказала, что живой не дамся. Для убедительности полосонула себя по руке... было много крови...

Перед глазами мелькают картинки прошедшей ночи, я в состоянии аффекта в залитой кровью ванной, и Руслан, пытающийся меня успокоить.

На лице полицейского я подметила эмоциональную реакцию, похожую на одобрение, может, даже восхищение. После чего я вошла в роль и рассказала о страхе, который испытывала во время общения со злым и ненавидящим меня дядькой — а вот это недалеко от правды. Но Костиков прервал меня неожиданным вопросом:

— Он сам зашивал вам руку?

Если я скажу, что меня отвозили к врачу, то капитан зацепится за это и начнет расспрашивать о клинике. Я поплыву, собьюсь, выдам свое волнение, поэтому киваю и смотрю на свой шрам. Хоть он зашит мастерски, похоже, что след останется на всю жизнь.

Дура! Ну как я могла?! Поверить не могу, что я это сделала.

Костиков показывает на припухшую щеку и спрашивает:

— А это тоже он?

— Да. Как только я выскочила из машины, попыталась убежать. Он нагнал, ударил меня и сказал, что в следующий раз это будет не кулак, а свинец.

— Значит, вы утверждаете, что не состояли с ним в интимных отношениях?

Я замотала головой.

— Тогда как вы объясните, что на его груди и шее присутствуют явные доказательства обратного?

Какая же я недотепа! Забыла про собственные отметины. Я же в страстном порыве всю грудь ему разукрасила.

— После того... ну... как я это сделала, — выставляю вперед руку и показываю шрам во всей красе, — он напоил меня снотворным, закрыл в машине и ушел в какой-то бар. Его не было несколько часов, а когда вернулся, от него разило спиртным и женскими духами.

— Вы помните это место?

— Была ночь. Я проваливалась в дрему. Мы куда-то ехали и ехали.

— Далеко от трассы, на которой вас остановили?

— Не знаю, — пожимаю плечами, — мне показалось, что нет...

— А он в этой местности хорошо ориентировался?

— Похоже на то... — я опустила голову и начала заламывать руки.

Первый блин комом. Не история, а праздник идиотизма.

Только после этих вопросов капитан проводил меня до туалета и остался ждать у двери. Из-за двух бессонных ночей я туго соображала и была рассеяна, поэтому, оставшись одна, сразу бросилась к раковине. Прохладная вода придала мне сил и немного отогнала усталость. Мне нужно собраться и выстроить воедино рассказ.

◊◊◊

После получасового допроса, на котором я даже имя свое не подтвердил, следак довел меня до обезьянника и передал дежурному КВЗ как переходящее почетное знамя. По его ядовито-предупреждающему взгляду дежурный смекнул, что за мной нужен неусыпный контроль, а зря, именно здесь, в камере временного задержания, я планировал перевести дух. Я знал, что с момента обнаружения в кармане моих джинсов до боли лаконичной визитки с номером куратора прошло уже больше часа, а это значит, что он уже на подлете к Нижнему Новгороду. При условии, конечно, что к моменту оповещения он был в Москве на старте, а я в этом не сомневаюсь, ведь в Рязани я подкинул ему два «подарочка».

Даже если эти упыри не позвонят куратору, телефон мой они обязательно проверят. А как только аккумуляторная батарея будет вставлена в мобильник, его запеленгуют сразу две группы. Конторские доложат куратору, а Пашка, технарь из моей команды — моей напарнице. После чего время пребывания в обезьяннике пойдет на минуты.

Еще в кабинете, где базируются следаки с меня сняли отпечатки, забрали шнурки, ремень, выпотрошили все карманы, поэтому здесь особо не шмонали, а повели к самой дальней пустой клетке. Я рассмотрел квартирантов двух соседних камер. В первой две бабы: наркоманка вокзально-ханыжного типа и борзая дебоширка в форме шара, у которой рот не закрывался ни на минуту и пока меня вели мимо камер, она поливала грязью весь численный состав, причем поименно, видать, частая гостья. Во второй клетке три мужика, на первый взгляд косящих под трудяг. Просканировав их наружность, я прихожу к выводу, что они в своей жизни ни дня не проработали, скорее всего, домушники.

Лязгнула дверь, оставляя свободу по ту сторону решетки. Когда дежурный удалился, я осмотрелся. Моя клетка самая маленькая, что-то типа одиночки — удостоился чести, так сказать. Еще бы! При мне нашли: «Глок-17» с глушителем и два боевых ножа — «Шайтан» и «Акела», код-граббер и иммобилайзер. А в ближайшие минуты я переквалифицируюсь из угонщика в похитителя, и допрос пойдет совсем по другому сценарию. Потому-то так важно, чтобы куратор появился вовремя, иначе мне придется пустить в ход все свои навыки выживания и плевать на сопутствующие потери. В этом здании есть только один человек, который не должен пострадать от моих действий — Алекс. На остальных мне плевать.

Дебоширка орет, матерится, будто с нее шкуру живьем сдирают. Сразу не поймешь, чего она так напрягается. Минут через пять я складываю из ее беспрерывно льющегося потока брани общую картину и понимаю, что она застала своего мужика с любовницей и кинулась их метелить. У нее разбиты руки в кровь, лицо исцарапано. Такой не дай бог под руку попасть. Ни минуты не сомневаюсь, что как только ее выпустят, она завалит мужа и ту, что по глупости встала на ее пути. Судя по сленгу, она уже нюхала несвободу. В состоянии ярости она бравирует, что перспектива возврата ее не пугает. Видать, муженек подсуетился, сунул на лапу кому надо, чтобы женушку продержали в обезьяннике до утра, а сам свалил из города. Вот рогоносица и беснуется, что правосудие в нашей стране не для всех поворачивается личиком.

— Мусор! Не суй свой пятак в мой сотик! — орет дебоширка после очередной череды отборного мата.

Я поднял голову и увидел, как один из следаков проверяет телефон в розовом чехле.

— Еще до дома не успеешь доковылять, как мы местами поменяемся! Слышь?! А-а-а-а-а! — она бьется об решетку как обезумевшая. — Ты у меня по этапу пойдешь гнида продажная! За взятку, за сговор, за то, что оставил в квартире ребенка без матери!

Крики не прекращались, она всех достала, дежурный пробубнил что-то в служебный телефон. Пришел амбал под два метра ростом, открыл камеру и пару раз наотмашь звезданул дубиной. По ходу досталось наркоманке, и та завыла, как волчица на луну.

Мне нужно раскинуть мозгами на счет дальнейших действий. Я сел на плиточный пол, сложил руки на груди, закрыл глаза, блокировался от окружающих и застыл, как мошка в янтаре. Меня одновременно напрягала и радовала дума, что помимо Конторы и Пашки, наше местоположение мог засечь и Вернер. С одной стороны, все это я организовал в первую очередь для создания иллюзии, что я не контролирую ситуацию. Только в этом случае Вернер сочтет положение Алекс опасным и сам нанесет визит. В этом я уже не сомневался. С другой стороны, меня съедают сомнения, а вдруг его приезд будет сопряжен с похищением Алекс и моей отставкой. Черт его знает, через кого и как он получает информацию. Подослать сюда группу подставных людей в погонах с такими как у него связями и деньгами раз плюнуть.

Поднялся кипиш. Я открыл глаза. Баба, что орала в соседней клетке, каким-то образом, просунула голову между железных прутьев и теперь верещала еще хлеще. Умора! Она что пыталась совершить побег? С ее-то комплекцией? Сокамерница и дежурный, находясь по разные стороны решетки, пытаются дебоширке помочь. Я мог бы дать ей пару советов, но приказал себе не встревать — любое вмешательство могло привлечь ко мне излишнее внимание — и снова погрузился в раздумья.

Теперь я думал об Алекс. Как она справится с моим заданием? Какую историю придумает? Главное, чтобы не перемудрила и не попала в ранг сообщницы. Хорошо, что наши паспорта остались в коттедже, иначе бы ей не отвертеться. Вот только обручальное кольцо... Она его так и не сняла. Когда меня вели с допроса, я видел ее выходящей из туалета, кольцо все еще было на ней. Как она его объяснит? Скажет, что замужем? Это будет ее фатальной ошибкой.

◊◊◊

В коридоре мы с Русланом обменялись короткими взглядами, от чего по телу прошла нервная дрожь. Сейчас трудно сказать, что я к нему чувствую. Больше страх, чем симпатию. На это, возможно, как-то повлияла моя новая роль, ведь я «жертва», которую он похитил и куда-то вез.

Наслушавшись от знакомых рассказов-страшилок о беспределе в полиции, я ожидала после допроса увидеть Руслана с окровавленным лицом, но никто его и пальцем не тронул. Он шел с гордо поднятой головой, будто сам только что поймал опасного преступника. Позже я услышала, как следователь вызвал для его допроса шефа, а значит, делу придавали особый статус.

Вот он, мужчина, требующий от меня максимальной откровенности, но сам остающийся загадкой, почти вымыслом. Только что меня осенила мысль, а Руслан Закиров настоящее имя? Почему я об этом не задумывалась раньше? И как его нашел Макс? Этой информацией наверняка обладает мой адвокат, при первой же возможности я планирую это уточнить.

Через приоткрытую входную дверь кабинета мне была видна часть парковки. Я заметила, как из машины вышел Грабарь. Теперь его лицо уже не выглядит таким самодовольным и наглым. Одна сторона распухла и покрылась красно-синим бесформенным синяком, который на его сером лице выглядел как разлившееся ядовитое вещество. Зачем он здесь? Хочет подать заявление о нападении? Какая же удача! Его обидчик только что пойман и препровожден под конвоем в альма-матер справедливости и правосудия.

Мое встревоженное настроение мгновенно сменилось паникой, когда я увидела, как один из оперативников, сопровождавших нас в полицейский участок, встретил Грабаря на входе. Так удача тут ни при чем! Он приехал сюда не по собственной инициативе. Его вызвали на опознание?

Понаблюдав за шушукающейся парочкой, я отвергаю и это предположение. Уж больно у них заговорщические и кровожадные лица. Может, Грабарь, каким-то образом, хочет поквитаться с Русланом?

Оружейник вышел из здания и вернулся к своей машине. Открыл пассажирскую дверь и навис на несколько минут, видимо, с кем-то говорил. Я прильнула к двери кабинета, подставила ногу, не давая ей закрыться, и пристально наблюдала за происходящим. Через минуту из «Мерседеса» вылез высокий парень восточной наружности, закурил сигарету и вошел в здание.

— Здесь курить запрещено! — крикнул ему первый попавшийся в коридоре полицейский.

Я не слышала, что ответил парень, но явно что-то оскорбительное, потому как дальнейший разговор был на повышенных тонах. По коридору шел Грабарь, делая вид, что незнаком с курящим парнем, и от греха подальше я быстро закрыла дверь. Не успела опуститься на стул, как дверь снова распахнулась, от чего я неподдельно вздрогнула. Это был капитан. Его решительный вид подсказал, что мой допрос незакончен.

— Так вы утверждаете, что вас похитили в Мытищах? — задал вопрос Костиков, садясь в кресло и раскрыл уже знакомый мне блокнот — немой свидетель моего вранья.

Я кивнула, стараясь выглядеть как можно спокойнее.

— Мы связались с Мытищинским отделением полиции, заявления о пропаже Ларисы Лебединской не поступало.

Ну вот, а Руслан говорил, что они дадут официальный запрос, ответ на который придет через сутки. Теперь меня уже прямым ходом несло в паническую атаку.

— А кто меня будет искать? — пожимаю плечами. — Квартиру снимаю. Живу одна. Родители умерли. Подруги и сослуживцы заметят мое исчезновение только через несколько дней.

Следователь окатил меня недоверчивым взглядом, от которого запылало все тело. Он понял, что я занервничала и мне нужно как-то объяснить свою реакцию. Но как? Пальцы рук сплелись и побелели. После минутной пытки, во время которой мой взгляд искал за какой бы предмет зацепиться, я не выдержала и выпалила:

— Да! Я такой «популярный» человек, — я показала пальцами кавычки, — что меня никто не хватится.

Еще парочка правильных вопросов и я сойду с дистанции. Я отвернулась, подбородок задрожал, теперь я уже не играла, мною реально овладела паника и досада, ведь в своем определении я была недалека от правды. Кто меня хватится? Адвокат? Яфа? И все, собственно...

— Вам знаком этот человек? — следователь протянул мне фотографию Грабаря, на ней он был в костюме и в галстуке.

Официальный вид подсказал мне, что он не просто зек, отсидевший срок, он имеет здесь какой-то вес.

— Ох, — я скривилась, — да, я его помню.

Костиков откинулся на спинку стула, сложил руки на груди и устремил на меня настороженный взгляд.

— Где и при каких обстоятельствах вы с ним познакомились? — повысил он на октаву голос.

Меня загоняют в ловушку! Если я свободно разгуливала вдоль обочины, почему не сбежала? По этой логике я уж точно не жертва, а сообщница. Грабарь мог уже дать показания днем ранее и мне нужно хотя бы придерживаться тех событий, которые на самом деле произошли на той злосчастной дороге. Поэтому я заламываю руки и рассказываю про встречу с оружейником. Обхожу стороной лишь тот факт, почему оказалась одна на трассе. И, конечно же, мне на это сразу указали.

— Я уже сбегала от него… дважды... Каждый раз он меня находил, я не знаю как, поэтому я решила больше не рисковать. Он не двусмысленно дал понять, что в следующий раз пострадает невинный человек, тот, кто по глупости согласится мне помочь. Если бы мне встретились представители власти, то я непременно этим воспользовалась, но подставлять невинных людей мне не хотелось. Я попала в беду, зачем других втягивать?

Следователь нахмурился, мой ответ его не убедил.

— Вы видели, что он с ним сделал? — я показываю на фотографию Грабаря. — И это всего за пару минут...

По реакции следователя можно было сделать вывод, что он видел.

— Взглянув тому оружейнику в глаза, я поняла, что спасать он меня не будет. Всем своим видом он дал понять, что хочет развлечься, чужие проблемы ему не нужны. Он сунул мне визитку, явно, чтобы произвести впечатление и расположить к себе. Намеревался продолжить разговор, но в этот момент подъехал мой похититель и посигналил.

На лице следователя не дрогнул ни один мускул, понять, как он воспринял информацию, я не могла, но решила, что при дальнейшем допросе продолжу упрямо придерживаться своей линии, иначе окажусь рядом с Русланом.

Следователь показал на обручальное кольцо и спросил:

— Дмитрию Васильевичу вы сказали, что ждете мужа. Почему?

Ох, он произнес имя и отчество с явным уважением, я была права, все в этом отделении его знают.

— Мне хотелось, чтобы он побыстрее уехал.

Костиков бросил на меня скептический взгляд.

— Я нахожу ваше поведение весьма странным и нелогичным для жертвы похищения. Если все так, как вы говорите, почему не сняли кольцо в первую же минуту допроса и не приобщили к уликам. Я ведь спрашивал, есть ли у вас вещи похитителя? Напротив, вы сидите передо мной и постоянно поглаживаете кольцо точно реликвию, как что-то ценное.

Вот это реальный прокол. От обиды у меня снова хлынули слезы. Да, нужно признать, что на протяжении многих часов врать и контролировать свои действия вплоть до тех, что выдает подсознание мне очень трудно. Даже когда кажется, что я держу ситуацию под контролем, кто-то «читает» меня как раскрытую книгу.

— Он надел мне это кольцо в кафе, сказал, что теперь я его жена, если буду послушной и вести себя тихо, он ослабит контроль и даст больше свободы.

В памяти всплыл образ девушки, поведение которой я пыталась изобразить. Я медленно подняла голову и с заговорщическим видом зашептала:

— Слышите? — я показываю в сторону коридора.

Следователь прислушивается, пытается понять, какой именно из доносившихся звуков привлек мое внимание.

— Его голос. Его выпустили. Я не могу отдать вам кольцо. — Я прячу правую руку в кармане сарафана. — Он обязательно проверит. Он всегда проверяет.

— Кажется, теперь я понимаю...

Следователь говорит, что сейчас вернется, выходит в коридор. Слышу, как в замке проворачивается ключ. Меня заперли! Я роняю голову на письменный стол и громко всхлипываю. Мне конец!

 

Все книги на ЛитРес:

ttps://www.litres.ru/inessa-rafailovna-davydova/

Вступайте в мои группы в социальных сетях:

https://www.facebook.com/inessa.davydoff

https://ok.ru/group53106623119470

https://vk.com/club135779566