Писательница Инесса Давыдова

Отрывок из детективного романа "Падение Вавилона".

О выписанном постановлении на арест Григорий Сергеевич Конница узнал сразу, как судья поставил подпись. Не успел он осознать фатальность происходящего, как в округе вырубили электричество. Следом на экране смартфона пропал сигнал приема связи. Жена металась по дому в поиске дочери, освещая себе путь фонарем от мобильника. Прислуга чертыхалась, повсюду слышался звон разбитой посуды и упавшей мебели. Заголосил котяра — любитель полежать поперек кухни.

— Лара, детка! Ты где? — осведомилась Тамара Васильевна.

Услышав слабый голос дочери, доносившийся из малой гостиной, Тамара Васильевна, ступая осторожно, преодолела три комнаты и открыла двустворчатые двери.

— Лара! Иди наверх. Собери вещи и езжай с Володей в квартиру на Чистых Прудах. Позже Володя поедет к Олегу и заберет твои чемоданы.

— Я останусь с вами!

— Делай, как говорю! — злобно прошипела мать.

— Я подключу Олега, он поможет, — Лариса упрямо цеплялась за прошлое.

— Нам сейчас никто не поможет. Ты слышала, что сказал отец? Нужно покинуть дом, а это значит, живым он им не сдастся. Пересиди пару дней. Там есть заначка в сейфе. Код знаешь.

Наконец-то Лариса осознала весь ужас происходящего и запричитала.

— Лара! — мать отвесила ей звонкую пощечину. — Приди в себя! Слушай, что говорю.

Дочь схватилась за щеку и в недоумении уставилась на мать. Лицо, как всегда, непроницаемо, будто ничего страшного не происходит, хотя, по ее словам, главе семейства осталось жить не больше часа. Сколько Лариса не пыталась, но реагировать в стрессовых ситуациях как мать, так и не научилась. Вот и вчера, после отъезда Олега, она проплакала в спальне два часа. Нюхала его подушку, брошенную впопыхах на стул футболку, и сетовала на превратности судьбы. Почему она не встретила его раньше, еще до отъезда на учебу в Германию? Почему жизнь к ней так сурова? Ей казалось, что она нашла свое счастье, но разочарование настигло, как только родился первенец. То, что она поторопилась в выборе суженного подтвердило и странное задание отца. Ей не пришлось играть и притворяться, она действительно полюбила. Но кроме развода и возврата в прежнюю жизнь у нее не было вариантов.

— А ты? Ты что, останешься с ним? — Лариса кивнула в сторону кабинета.

— Я возьму деньги, драгоценности и приеду позже.

— Когда приедешь?

— Когда выполню все его указания.

— Мама, а это не опасно?

— Нет, это организационные вопросы касательно только нашей семьи.

Мать вытолкала дочь из гостиной. Та поплелась к лестнице за сумкой, которую еще не успела разобрать.

— Тамара Васильевна! — в комнату заскочила повариха. — Нам-то что делать?

— Расходитесь по домам. Живо! Чтобы через минуту в доме никого не было! Завтра у всех выходной.

Григорий Сергеевич сидел в кабинете за рабочим столом и прислушивался к суматохе в доме. Домочадцам он дал пятнадцать минут на сборы. Они не раз отрабатывали этот момент и каждый знал, что делать. За обыск он не переживал, в доме никогда не хранились компрометирующие документы. Все ценное сберегалось в банковских ячейках, доступ к которым имела его жена и падчерица.

Рука потянулась к верхнему ящику стола. Генерал-майор вынул из подарочной коробки наградной «Вальтер», проверил патроны в магазине и отложил в сторону.

Послышался размеренный троекратный стук, так стучала только жена. Григорий Сергеевич отозвался, и она вошла.

— Гриня, Лара уехала. Я тоже готова.

Конница посмотрел на часы. Уложились в тринадцать минут. Отличный результат для двух копуш.

— Вот, возьми, — он подтолкнул в ее сторону запечатанный конверт. — Здесь все инструкции. В первую очередь пусть Лара свяжется с немецким адвокатом, он снабдит вас новыми документами, даст список недвижимости и доступ к счетам. Найми охрану через Мойшу или Володю. Они знают надежных людей. Одна не передвигайся. На допросах рот на замок. Ничего о делах мужа не знаю, мое дело борщ и галушки. Поняла?

Жена кивнула. Даже в такой ситуации Тамара Васильевна не давала себе права расслабиться. Ни растерянности, ни слезинки. Сосредоточена, внимает каждому слову мужа.

— Гриня, может пересидишь в убежище? Я буду в доме, не отойду ни на шаг. Вход хорошо замаскирован, они его и до Нового года не найдут. Когда Лара привезет документы, мы уедем.

— Нет, — твердо выдал Конница. — Это конец. Я чувствую.

— Ты сам говорил, конец будет тогда, когда ты сам этого захочешь.

— Бостанов не при делах. Если до меня добрались, улики проверенные. Может, Шохин сдал, а может, Ячина взяли. Он еще вчера засек слежку, — вслух рассуждал Конница, но заметив нетерпение супруги, осекся и прожег ее взглядом. — Иди, Тома. Будь ласка, сделай, как я сказал.

По его виду она поняла, что прощания не будет. Разглядела пистолет на столе и вздрогнула. Он проследил за ее взглядом и добавил, как можно мягче:

— Не томись и меня не сбивай. Тошно.

Она хотела сказать: «Прощай», но почувствовала, что сорвется. Схватила со стола конверт, развернулась на каблуках и побежала к машине. Телохранитель исполинского роста открыл перед ней дверь и спросил:

— А Григорий Сергеевич скоро выйдет? — он посмотрел на часы. — У нас не больше получаса.

— Григорий Сергеевич остается.

Охранники переглянулись и замешкалась.

— Это приказ! Всем немедленно покинуть дом! Вы же слышали! Он четко и ясно сказал, что это касается всех без исключения.

Она захлопнула дверь, трясущимися руками пристегнула ремень безопасности. Ворота распахнулись, внедорожник вылетел на дорогу и помчался в сторону Рублевского шоссе.

Когда в доме стихло, генерал-майор прихватил пистолет, запасной магазин и коробку патронов. Обошел первый этаж и устроился в углу террасы, откуда открывался панорамный вид. Григорий Сергеевич вдохнул полной грудью и прикрыл глаза. В этом доме он прожил без малого тридцать лет и прикипел к каждому его уголку всей душой и телом. Он обвел взглядом баню и беседку, в которой когда-то любил сидеть с друзьями. Сейчас Конница не мог сказать, жалел ли он, что не уехал с ними.

Принято считать, что перед смертью человек вспоминает самые яркие моменты из жизни, но он не хотел вспоминать. Если только о первой любви, которая случилась с ним в выпускном классе. Но облик голубоглазой Лизы вспыхнул и погас, словно умершая звезда. Следом промелькнули лица отца и матери. Ничего ему в этот момент не хотелось. Никаких осмыслений и тем более угрызений. Прожил, как считал правильным.

Когда спецподразделение окружало дом, его охватила усталость и всеобъемлющая пустота. Никакого волнения, даже дыхание не участилось. Он слышал короткие сообщения по рации, крадущиеся шаги и треск веток. В кустах мелькнула тень. Не раздумывая, он сжал пистолет двумя руками и, прицелясь, выстрелил. Послышался глухой звук упавшего тела.

— Первый, — прошептал Конница, навел пистолет на вторую цель и снова выстрелил. — Второй.

Взгляд въедался в темноту и выискивал очередную мишень. На мгновение все стихло, а следом террасу прошил шквальный огонь автоматной очереди.

— Жертвы аборта! Шантрапа недорезанная! Мазилы фуфлыжные! На кого страну оставляем?

Боковым зрением Конница засек движение слева. Тень двигалась быстро и бесшумно, чем порадовала генерала. Юркий. Тренированный. Два выстрела прогремели одновременно. Пуля попала в правое плечо. Конница вскрикнул, пригнулся и затаился. Адреналин хлынул в кровь. Последняя охота. Боец подождал минуту и, держа цель на прицеле, крадучись поднялся на террасу. Конница лежал в углу без движения. Боец приложил палец к шее и прежде чем почувствовал слабые удары пульса, генерал открыл глаза, тихо изрек: «Третий» — и выстрелил.

Читать роман "Падение Вавилона".