Писательница Инесса Давыдова

Отрывок из романа "И расставил Паук свои сети"

В кабинете майора Герману сразу бросилась в глаза большая доска на стене, на которой висели фотографии с места происшествия. Затем он перевел взгляд на схему передвижений Архангельского и распечатку телефонных звонков с мобильного телефона. Последний звонок был обведен красным маркером.

— Подумал, если вывешу на доску, будет легче разобраться. — Майор ткнул на схему передвижений. — Но вот смотрю на это и не могу отделаться от мысли, будто упускаю что-то, а что… хоть ты тресни, не пойму!

Герман подошел к доске и стал изучать собранный материал. Маршрут передвижения полковника был проложен разноцветными линиями со стрелками, на каждой линии указано время. Крестиками были изображены конечные точки маршрута и фамилии сотрудников, с которыми он говорил в день происшествия.

— Много он контактировал в день смерти, — глядя на схему, сделал вывод Герман. — А это что за черные линии, ведущие, насколько я понимаю, в его кабинет?

— Это сотрудники, которые заходили к нему по личным и служебным делам. Хочешь с ними переговорить?

— Нет. Я хочу побеседовать с теми, кто видел его на стоянке в момент происшествия.

Терентьев набрал номер канцелярии и дал указание дежурному пригласить в его кабинет свидетелей по делу Архангельского.

— Может, еще кофею?

— Да, пожалуй, без сахара и молока, — согласился Герман. — Мне бы ознакомиться с показаниями всех свидетелей, чтобы не уточнять те факты, которые ты уже установил.

На стол легла папка с протоколами допросов свидетелей. Майор подошел к сейфу, на котором располагалась импровизированная кухня. Поставил на стол две большие кружки, насыпал в каждую по три чайные ложки растворимого кофе и залил кипятком.

В кабинет вбежал разгоряченный рыжеволосый лейтенант лет двадцати пяти.

— Вызывали, Михаил Матвеевич?

— Проходи, Вовчик, присаживайся, — отозвался майор и жестом показал коллеге в сторону напарника. — Знакомься, это новый следователь в деле Архангельского, Герман Всеволодович.

— Просто Герман, — поправил его Патрикеев.

— Володя… Долгин, — поняв причину срочного вызова, лейтенант заметно расслабился.

— Вовчик, Герман задаст тебе несколько вопросов, постарайся еще раз вспомнить все, что случилось в тот день. — Майор перевел взгляд на Патрикеева.

Лейтенант тяжко вздохнул, до этого момента ему уже много раз пришлось рассказывать об одном и том же, но снятие и проверка показаний была частью работы, и он, как будущий следователь, прекрасно понимал: никуда от бесконечного повтора уже сказанного не денешься.

— Давайте с самого начала. Когда вы в первый раз увидели полковника в день происшествия? — спросил Герман, садясь напротив Долгина.

— Когда? Ну, Михаил Матвеевич… — Долгин бросил на Терентьева быстрый взгляд, — попросил позвать полковника в комнату для допросов. Телефон не отвечал, и я поднялся к Архангелу в кабинет сказать, что его зовет Терентьев.

— А он?

— А что он? Сказал, что скоро будет, и я ушел.

— Когда вы видели его в следующий раз?

— В следующий раз? — с беспокойством переспросил Долгин. — Уже на стоянке. Я вышел покурить, а через минуту — бах! — Долгин хлопнул в ладоши. — Выстрел.

— То есть до выстрела вы его не видели? — уточнил Герман.

— Нет. Я посмотрел в его сторону только после выстрела.

— Вот с этого момента поподробнее, пожалуйста.

— Поподробнее? Пожалуйста. Я побежал к машине, увидел полковника, а он был уже того… — Долгин запнулся на мгновение, но быстро овладел собой, — мертвый. Пистолет валялся на коврике, всюду кровь. Бухгалтер Надя начала кричать! Я бегом в Управление, а там Михаил Матвеевич, — Долгин снова посмотрел на Терентьева, тот молчаливым кивком подтвердил слова лейтенанта, — и мы уже вместе вернулись к машине.

— Хорошо, а бухгалтера вы видели до выстрела?

— Бухгалтера? Да. Она как раз шла с той стороны, где была машина полковника.

— Она припарковалась в соседнем от полковника ряду и возвращалась в Управление с обеда, — пояснил майор.

— Во сколько это было? — спросил Герман.

— За минуту до выстрела. В двенадцать сорок пять. — Терентьев перевел взгляд на доску, сверяясь с временной шкалой.

— Какой у нее режим работы? — Герман нахмурился. — Не рановато для возвращения с обеда?

— Она работает с девяти до шести, перерыв с часу до двух, но в этот день была ее очередь покупать обед для сотрудников бухгалтерии. У них в отделе так заведено: кто-то один идет за продуктами и покупает на всех.

— Понятно. — Герман перевел взгляд на Долгина и спросил: — В тот день в Управлении много было посторонних?

— Посторонних? Да нет, вроде. — Долгин задумался. — Адвокатша была, ну, и этот, маньяк который. А так все наши. С утра сидели в кабинетах и готовили отчеты, полковник требовал цифры по раскрываемости.

— Хорошо, спасибо за помощь!

— Да не за что, — ответил Долгин.

Когда дверь за ним закрылась, Терентьев спросил:

— Ты заметил? Он всегда в начале ответа повторяет вопрос.

— А я уж подумал, что у вас тут эхо, — усмехнулся Герман.

— Говорил ему и не раз — бесполезно. Достает, правда?

Герман не ответил, задумчиво чиркая карандашом на лежащем перед ним листе бумаги. Майор набрал номер внутреннего телефона бухгалтерии и спросил:

— А новенькая бухгалтер Надежда на месте? Что? Когда? Та-ак, ясно.

— Что? — спросил Герман, глядя на удивленное лицо майора.

— Она сегодня утром уволилась.

— Причина? — насторожился Герман.

Терентьев пожал плечами и тут же предложил:

— Пойдем в кадры.

Они вышли в коридор и спустились по лестнице на первый этаж, где им навстречу попался мужчина лет пятидесяти в звании полковника. Заметив майора, он громко и без церемоний спросил:

— Это и есть специалист, про которого Валерий Сергеевич говорил?

— Да, знакомьтесь, Герман Всеволодович Патрикеев, а это мой шеф — полковник Логинов Александр Васильевич.

— Я освобожусь после пяти часов, так что зайдите ко мне. Потолкуем, — сказал Логинов и быстрыми шагами двинулся в сторону лестницы.

Майор постучал и тут же открыл дверь отдела кадров.

— Здравствуйте, Елена Михайловна, мы к вам.

— Здравствуйте, чем обязана? — дружелюбно ответила уже немолодая и полноватая брюнетка.

— Да вот, хотел повторно допросить свидетельницу по делу полковника Архангельского, а мне в бухгалтерии сказали, что Надежда Сорокина сегодня утром уволилась.

Глаза женщины погрустнели, она запричитала:

— Горе-то какое. Бедняжка одна из первых увидела Алексея Сергеевича. Настрадалась, говорила, что уснуть после того случая не может, — чуть понизив тон, Елена Михайловна доверительно посмотрела на Германа. — Она все это время на таблетках, но они не помогают. Муж решил ее в частную клинику устроить. Вот и уволилась…

— Адресочек Надин не подкинете? — спросил майор.

— Да, конечно, вот как раз ее бумаги сейчас оформляла. Жалко, что уволилась, таких специалистов днем с огнем не сыщешь. Два высших образования, три иностранных языка…

Слова кадровика зацепили Германа, и он спросил:

— А как она получила эту должность?

— Сама пришла, сказала, слышала от знакомых, что нам требуется главный бухгалтер, только на тот момент мы уже взяли человека. Я без особой надежды предложила ей место рядового бухгалтера по начислению зарплаты и пособий. Это место как проклятое. Работы много, платят мало. Но она согласилась.

— А в окладе она сильно потеряла? — спросил Герман.

— Да почти в два раза.

— А когда она устроилась? — продолжал наседать Герман.

Зашуршали бумажки. Елена Михайловна уткнулась в личное дело бывшей сотрудницы.

— Восемнадцатого апреля этого года.

— Спасибо за помощь, Елена Михайловна. — Майор взял протянутый ему листок бумаги с адресом.

В коридоре он спросил Германа:

— Отчего такой интерес к Сорокиной? Я ее сам допрашивал, она вне подозрений.

— Да странно как-то, — задумчиво ответил Герман и замедлил шаг, — приходит сама, без рекомендации, говорит, что от кого-то узнала про вакансию. Когда ей отказывают, устраивается на непрестижную должность с маленькой зарплатой… С ее-то резюме. Увольняется через неделю после происшествия, причиной называет болезненное состояние. Но кто увольняется, чтобы лечиться? Скорее оформляют больничный. Тем более психологическая травма была нанесена в рабочее время. Ну, и по времени, как-то все скоропостижно — устроилась восемнадцатого апреля, двадцать второго ЧП, а двадцать девятого увольняется.

— Ну, не знаю… По мне, так все очень легко объясняется: женщина искала работу, но опоздала, вакансия занята, и решила устроиться хотя бы на должность рядового бухгалтера, пока подыскивает что-то более подходящее. А далее, практически у нее на глазах человек совершает самоубийство, тут кому угодно крышу сорвет. Она понимает, что эта работа не для нее, и увольняется.

Напарники вернулись в кабинет майора.

— Надо назначить ей встречу. Проведем повторный допрос, может, что вспомнит, а не вспомнит, дружно помашем ей вслед и будем дальше копать.

Майор скривился, но спорить не стал, набрал номер мобильного бывшего бухгалтера. На звонок не ответили, и он набрал номер домашнего телефона. Услышав снова длинные гудки, нахмурился.

— Не отвечают.

— Наберешь еще раз после шести, может, все просто: муж на работе, а она лежит в больнице…

В кабинет заглянул Софиев. Вопросительно посмотрел на Терентьева, перевел взгляд на Германа.

— Софиев Роман Петрович, — официально представил его Михаил. — В момент происшествия находился в комнате для допросов с задержанным Роговым.

В отличие от майора Софиев носил костюм, будто вторую кожу. От него исходил устойчивый аромат мужского парфюма. Герман подметил аккуратный вид парня и его идеальную стрижку.

— Выходит, вы последний, кто видел полковника живым?

— Выходит, так. — Софиев заерзал на стуле.

— Опишите встречу с полковником и все, что ей предшествовало. Любая мелочь годится, — попросил Герман.

— Я в тот день охранял Рогова. Он долго беседовал с адвокатом, рыженькая такая, кажется, ее фамилия Демидова, потом попросил устроить встречу с полковником.

— Как это было? Можете поподробнее рассказать? — спросил Герман.

— Они сидели с адвокатшей и шептались.

— А разве арестованный не имеет право на беседу с адвокатом наедине?

— Имеет, но они не просили меня выйти, а мне спокойней, когда он у меня на виду. Дело громкое, ему пожизненное светит. Меня Логинов предупредил, чтобы глаз с него не спускал.

— Продолжайте. — Герман подвинул к себе блокнот и стал делать заметки.

— Они пошептались, потом она протянула ему лист бумаги, он прочитал, кивнул и сказал: «Я хочу поговорить с полковником Архангельским».

— При этом он смотрел в листок, который она ему протянула? — спросил Герман, прищурясь.

Задумавшись на секунду, лейтенант уверенно произнес:

— Да.

— Вспомните, это очень важно, как он его назвал? Просто полковник Архангельский или по имени и отчеству?

Роман снова напряг память.

— Кажется, полностью, сначала должность, звание, потом фамилия, имя и отчество. Мне это еще тогда ухо резануло.

— Так, что было потом? — приободрил его Герман и записал в блокнот: «На встрече настаивала адвокат».

— Демидова вышла в коридор, дверь осталась приоткрытой, я слышал, как она просила Михаила Матвеевича организовать встречу с Архангельским. Он долго упирался, но потом послал Рыжика с весточкой.

— Рыжика? — переспросил Герман.

— Так мы между собой кличем Долгина, — улыбаясь, пояснил Софиев.

— Как в это время вел себя задержанный?

Софиев потер руки, изобразив жест Паука.

— Так… интересно, продолжайте, — подбодрил его Герман.

— Когда адвокат вернулась, они снова давай шептаться. Рогов вроде как разнервничался, аж вспотел. А когда пришел Архангельский, сказал, что им лучше остаться наедине.

— Он как-то это объяснил? — Герман переглянулся с Терентьевым и вновь посмотрел на Софиева.

— Да что-то сказал, типа, тайна следствия или вроде того. Я тогда не очень обратил на это внимание, а потом и вовсе стало не до него.

— Ясно. А что полковник?

— Архангел немного подумал и попросил меня выйти. Я вышел в коридор и стал ждать. Следом за мной вышла адвокатша, я видел, как она сразу заговорила с майором, — описывая передвижения рыжеволосой красавицы, Софиев расплылся в похотливой улыбке. — Затем они вместе куда-то ушли. А еще минут через десять из допросной вышел Архангел и пошел в сторону своего кабинета.

— Когда полковник вышел, он что-нибудь сказал? — спросил Герман.

— Нет. Только чудно выглядел.

— Как это?

— Обычно он волосы аккуратно зачесывает назад, а тогда у него волосы взъерошенные были, будто он их теребил.

— Он нервничал?

— Я бы не так сказал, скорее озадаченный был.

— И больше вы его не видели?

— Нет, — покачал головой Роман.

— Хорошо, спасибо за помощь.

Софиев, как бы между прочим, спросил майора:

— Вы будете сегодня игру смотреть?

Майор непонимающе уставился на лейтенанта.

— Сегодня же стартует Кубок России по футболу. Мы все идем в спорт-бар, — напомнил Софиев.

— Какой спорт-бар?! Какой футбол?! Человек застрелился! — с досадой выпалил майор.

Софиев пожал плечами, мол, одно другому не мешает, и быстро покинул кабинет.

— А кто сегодня играет? — спросил Герман.

Майор отмахнулся и, присев на край стола, снова позвонил Сорокиной.

Герман решил ознакомиться с протоколами допросов сотрудников, что сталкивались с полковником в день происшествия, и углубился в чтение.

— Опять не отвечают, — выпалил Михаил и бросил трубку. — Пойду в кадры, узнаю, с кем бухгалтер проживала по адресу и есть ли контакты ее ближайших родственников.

Из всех протоколов допросов, приобщенных к делу, Германа заинтересовал лишь один: бухгалтера Сорокиной. Пока еще он не понимал, почему именно она привлекла его внимание, но чувствовал, что внезапное увольнение новенькой сотрудницы произошло не по той причине, которую она озвучила коллегам. Он закрыл глаза и мысленно прокрутил еще раз сбивчивые показания бухгалтера. Наверняка майор не обратил внимания на некоторые нестыковки. Кто будет подозревать сотрудницу Управления, когда на руках такой список доказательств самоубийства? В протоколе было указано, что, по утверждению Сорокиной, она как раз проходила мимо машины полковника, когда раздался выстрел. Герман задумался: ее присутствие на стоянке не вязалось с самоубийством полковника. Если Архангельский в самом деле спонтанно решил свести с жизнью счеты, разве делал бы он это в присутствии посторонних, тем более женщины? Он взглянул на схему места происшествия. Сорокина была хорошо видна из машины полковника.

Читать роман