За последние три года не припомню, чтобы я хоть раз испытал радость
-
Просмотров: 525
Отрывок из романа "Верона"
Аристарх
Выныриваю из сна и откидываю простынь, сковавшую ноги, будто путы. Я взмокший от пота. Через щель в плотных шторах пробивается утреннее солнце. Смотрю на часы, почти девять утра. Это называется, отоспался! Каждый год одно и то же. Как только приближается годовщина смерти сестренки, меня начинает лихорадить. Нужно проверить срок действия загранпаспорта и забронировать билет на Фиджи. В этом году я запланировал поминальную службу на берегу океана.
Выхожу из душа и вытираю запотевшее зеркало. Ну и видок у меня! То еще зрелище! Темные круги под глазами, набухшие, как после попойки, веки. Тру покусанные вчерашней телкой губы. Вот дура! Надо удалить ее номер. Собираю мокрые патлы в самурайский пучок. Плетусь на кухню и выпиваю стакан холодного домашнего кваса. Мария делает его каждое лето. Желудок бурчит и просит еды. Ищу в холодильнике что-нибудь съестное и слышу, как хлопает входная дверь.
— Это я! — раздается голос Марии.
Сегодня мы оба ранние пташки. Обычно она приходит к одиннадцати, к моему завтраку.
Закрываю дверь холодильника, раз она здесь, пусть сама готовит. Устраиваюсь с ноутом в кресле у окна — мое любимое место — и жду, пока Мария переоденется.
За последние три года моя жизнь превратилась в сущий кошмар. Не припомню, чтобы хоть раз я испытал радость или кратковременную вспышку счастья. Даже бизнес, в котором я всегда находил отраду, стал повседневной рутиной.
Мария заходит в кухню с двумя пакетами продуктов и внимательно на меня смотрит.
— Доброе утро, Аристарх, — по моему виду понимает, что у меня утро добрым не бывает.
— И тебе привет, — бурчу я, не отрываясь от ноута.
— Вчера была в Жуковке, — Мария убирает у моих родителей два раза в неделю. — Все волнуются за тебя. Спрашивают, может, на этот раз останешься на поминки в Москве?
— Нет, я полечу на Фиджи.
Мария знает, что со мной спорить бесполезно, и переводит тему.
— Что хочешь на завтрак?
— Омлет с ветчиной.
— А хочешь драники? Я принесла тебе домашней колбасы. Вкусная, пальчики оближешь.
Тяжело вздыхаю и зыркаю в ее сторону.
— Зачем спрашивать, если уже все распланировано?
— Я просто предлагаю, но, если хочешь омлет, я сделаю, мне не трудно.
— Давай омлет и твою хваленую колбасу, — иду я на компромисс.
Пока она готовит, рассказывает о своих детях и внуках. Мне это до лампочки, я не вслушиваюсь. Можно было уйти, но болтовня Марии меня успокаивает и настраивает на рабочий лад — это мой утренний обряд.
Через час седлаю свой Harley и выезжаю с подземной стоянки. На выезде меня встречает неизменный провожатый — черный худющий пес с потухшим взглядом. Он типа я, только в собачьем обличии. Вечно злющий, вечно куда-то спешит. Жму на газ, байк рычит и рвется с места. Настроение мрачнее грозовой тучи. Мчусь к своему другу Курту, может, в дороге удастся придумать новый аргумент, почему этому олуху сегодня нельзя выходить на ринг.
Вера
Вестибюль академии в очередной раз поразил меня своим масштабом, атмосферой и обилием света. Все вокруг блестело и сверкало, как в музее, аж дух захватывало! Так хотелось задержаться и тщательно все рассмотреть, но мне как можно скорее нужно получить студенческий билет и направление в общежитие. В деканате я простояла в дикой очереди, а когда покинула академию, в сумке лежал новенький студенческий билет. Меня распирало от счастья. Дух свободы кружил голову.
С небес на землю я опустилась, как только предъявила коменданту направление на заселение в общежитие.
— Мест нет! — рявкнула она, вызвав у меня шквал эмоций.
— Как нет? — непонимающе уставилась я. — Мне же дали направление...
— Говорю же: мест нет. Надо было с самого утра приходить. Были две комнаты. А теперь нет. В первом корпусе еще не закончен ремонт, во втором корпусе авария — затопило два этажа. Третий корпус переполнен. Даже раскладушки закончились.
— Что же мне делать? Мне некуда идти, — до меня наконец дошел смысл сказанного, и на глаза тут же навернулись слезы, которые, впрочем, никак не смутили женщину-глыбу.
— Поезжайте домой, а через неделю позвоните, может, к тому времени хоть одну комнату отремонтируют.
— Мне до дома добираться больше четырех часов, я не поеду в такую темень. Единственный вечерний рейс в поселок уходит со станции в семь часов, и я на него уже точно не попадаю.
Женщина немного смягчилась и сунула мне в руку визитку:
— Тогда поспите эту ночь в ближайшей гостинице, а завтра поезжайте домой. Не знаю, что они там думают в ректорате, о положении дел все отлично осведомлены.
Ошарашенная и злая, я схватила визитку и вышла на улицу. На поиск гостинцы ушло около часа, никто из прохожих не мог сказать, в какой стороне находится нужный мне дом. Когда я наконец-то пришла по адресу, поняла: вот теперь у меня реальные проблемы. Гостиница оказалась девятиэтажным зданием, заселенным гастарбайтерами с Востока. Из открытых окон доносились песни на непонятном языке с восточным колоритом. Мне свистели, будто подзывали собачку, и называли Наташей.
Администратор сказала, что отдельных свободных номеров нет и разместить сможет только с подселением, но я отказалась. Одно дело жить в одной комнате с сокурсницей и совсем другое — с незнакомой женщиной из другой страны.
Я вышла на улицу и пошла бродить в поисках другой гостиницы. Но, увы, ничего не нашла. Ноги гудели, как назло, по пути не попалось ни одной скамейки, где можно передохнуть и спокойно подумать. Идти дальше не было сил, я присела на чемодан и растерянно осмотрелась по сторонам. Несколько минут я беззвучно плакала, боясь привлечь внимание прохожих. Нужно взять себя в руки и что-то придумать. Не могу же я сидеть на тротуаре всю оставшуюся ночь.
В кармане плаща обнаружился клочок бумаги, на котором мама впопыхах нацарапала плохо пишущей ручкой телефон брата. Выбора нет, он моя последняя надежда, не звонить же маме. Вот будет потеха! Такая самостоятельная, что не смогла справиться с первой же трудностью. По сути, мама скажет то же самое: «Звони Сане». Я потянулась к телефону и набрала номер брата. После четвертого гудка он ответил знакомым до боли: «У аппарата».
— Саня, — услышав родной голос, я не сдержалась и начала всхлипывать, — это я, Верона.
— Верона? — фоном слышалась громкая музыка, по звукам я поняла, что он старается выбраться из помещения на улицу. — Что случилось? Что-то с мамой?
— С мамой все в порядке. Дело во мне.
— А с тобой что?
— Ох... я сейчас сижу на тротуаре, и мне некуда идти... вот что случилось...
— На тротуаре? Ты вообще где?
— Я в Москве. Приехала на учебу, а в общежитии нет мест... хотя мне обещали и дали направление... а это тетка... комендант...
— Подожди-подожди, на какую учебу?
Из дальнейшего разговора я понимаю, что брат посчитал меня законсервированным овощем, который никогда не вырастет. Объяснив ему ситуацию, я замерла в ожидании. Сане потребовалась минута, чтобы все переварить. В это время он пыхтел, кряхтел, как ворчливый старик.
— Назови адрес, я приеду за тобой.
Я объяснила, что не знаю, где нахожусь, от гостиницы ушла далеко, а рядом нет ни одного здания с названием улицы и номером дома.
— Ты видишь хоть какое-то кафе или супермаркет? Мне нужно, чтобы ты перешла в безопасное место.
Я кручу головой, столько вывесок, что сразу не сообразишь.
— Вижу кофейню...
— Иди туда и дай трубу кому-нибудь из персонала.
Схватив чемодан и сумку, я метнулась в подземный переход и вышла на противоположной стороне дороги. На входе в кафе меня встретила любезная девушка, я попросила объяснить брату, где нахожусь.
Сижу в кафе у окна и пью чай с мятой и имбирем. Официантка крутилась возле меня, пока я не предложила заплатить за чай, видимо, я так выгляжу, что не внушаю доверие даже этой чуть старше меня девушке. Когда я получила счет, чуть со стула не упала. Пятьсот рублей за чай? Она шутит? В него золотой песок добавили? Теперь понятно ее волнение. Цены тут кусаются, как соседский пес Зоркий.
За соседними столиками сидят две влюбленные парочки. Это так мило: млеть от прикосновений, радоваться каждой подаренной улыбке и краснеть, когда на тебя вот так призывно и откровенно смотрят. У меня никогда такого не было.
Мое внимание привлек подъехавший черный автомобиль с черепом и языками пламени на капоте. Из машины вышел парень и идет в кафе. На нем джинсы и черная футболка, в руках мобильный телефон. Я была им так заворожена, что не сразу поняла, что это мой старший брат! Мы не виделись пару лет, и я не подозревала, что он может за это время так сильно измениться. Некогда кудрявая шевелюра сменилась короткой стрижкой на военный манер. Меня поразили татуировки на обеих руках и бронзовый загар. Он совершенно трезвый. По его виду можно сказать, что вообще не пьет. А ведь были времена, когда он так напивался, что каждый день мы с мамой волокли его на себе домой. Эти перемены меня бесконечно радуют, я так люблю его и хочу, чтобы он был счастлив.
— Саня, — машу ему.
— Верона?
Брат тоже узнает меня не сразу, похоже, приятно удивлен.
— Тебя не узнать, — он прижимает меня к себе, от него пахнет морским бризом. — Э-э-э, как же ты повзрослела, — в его голосе чувствуется волнение.
Дрожу от восторга, плохое настроение растворилось, как сахар в кипятке, я сама сейчас, как сахар, таю в его объятиях. Когда он рядом, мне не страшно. Саня позаботится обо мне, я это знаю.
— Шпиндуй к машине, — шутит он, хватает мои вещи и выходит из кафе.
— Я уже позабыла, что есть особый язык Саши Павлова.
Он хмурится, но всего лишь на секунду и, сев в машину, говорит:
— Нет больше Саши Павлова, теперь есть только Курт.
— Это твоя кличка? — улыбаюсь я. — Мне нравится!
— Это мое имя в мотобратстве, — по его тону я поняла, что эту тему сейчас развивать не стоит.
Мы едем по ночному городу и непринужденно болтаем. Я рассказываю ему последние новости о братьях и маме, о медленно, но все же продвигающемся ремонте.
— Вы пристроили ванную?! Здорово! Надо как-нибудь опробовать, — он скребет трехдневную щетину, — давненько я не был в тех краях.
Надо бы рассказать об отце, но я решаю отложить разговор на другой день. Не хочу омрачать нашу первую встречу воспоминаниями о прошлом.
— Мама передала тебе две тельняшки-безрукавки.
— Круть, — Саня подмигивает, я отвечаю ему широкой улыбкой. — А что Леха надумал? Куда пойдет учиться после школы?
— Пока не знает. Бродит впотьмах. Сказал, если мне академия понравится, он пойдет по моим стопам.
— Мне кажется, что банковское дело точно не для него...
— Как, собственно, и не для меня, — под пристальным взглядом брата, поясняю: — Мама сказала, если я буду банкиром, никогда не останусь голодной.
— У мамы свое представление о жизни. Но, Верона, выбор профессии — это не покупка нового платья!
Маму не переубедить, я пыталась, поэтому снова говорю о младшем брате.
— Лехе пока не до выбора профессии, его голова забита девочками.
— Да ладно!
— Первый красавчик в поселке, — усмехаюсь я, — отрастил кудрявые патлы до плеч, как были у тебя раньше. Мама грозится подкрасться к нему ночью с ножницами и отрезать.
Мы подъезжаем к странному месту, огороженному высоким забором. Это какой-то парк аттракционов.
— Ты здесь живешь? — со страхом спрашиваю я.
— Типа того, — с лица брата сползает улыбка.
Ворота с вывеской «Проезд для служебного транспорта» отъезжают в сторону.
— У меня сейчас не самый простой период...
Мне так и хочется съязвить, мол, а когда у тебя было иначе, но держу рот на замке. Если брат разозлится, отправит меня домой.
Саня приветственно машет охраннику на проходной, тот смотрит на меня и одаривает брата заговорщической полуулыбкой. Хе-хе! Видимо, считает, что я его новая подружка.
Машина медленно движется к крытому алюминиевым рифленым листом ангару и останавливается перед дверью, на которой красной краской написано: «Техническая служба».
— Заходи, — Саня открывает передо мной скрипучую дверь, — я принесу твои вещи.
Перешагиваю через высокий порог и попадаю в мастерскую, заставленную ремонтным оборудованием и стеллажами с запчастями. В дальнем конце ангара маленькая кухня, за ней большие ворота, у которых застыл электрокар. Рядом с кухней два вагончика, соединенные между собой общим коридором.
— Чувствуй себя как дома, — Саня забрасывает мой чемодан в один из вагончиков. — Можешь прибраться, только не крась стены в розовый цвет.
Он намекает на мою комнату, видимо, ему рассказала мама.
В первом вагончике что-то типа гостиной, в ней небольшой кожаный диван, журнальный столик, телевизор и потертое кресло. Во втором — кровать, тумбочка и открытая вешалка, на которой висит поношенная и заляпанная машинным маслом одежда брата.
— Давно ты тут живешь? — спрашиваю я, возвращаясь на кухню.
— Э-э, с неделю, — он показывает на чайный пакетик. — Чаю?
Я киваю и спрашиваю:
— А раньше где жил?
— Ты все такая же любопытная? — он поднимает левую бровь, Саня всегда так делал, и от детских воспоминаний щемит в груди.
— Прости, просто давно тебя не видела, — в моем голосе столько теплоты, что он улыбается и придвигает чашку с чаем.
Мы еще немного болтаем о его работе механиком, он рассказывает о парке развлечений и графике работы. В конце месяца парк закрывается, и ему нужно найти квартиру. От усталости я зеваю. После недолгих дискуссий Саня уступает мне кровать.
— А ты где ляжешь?
— Мне еще нужно поработать, — уклоняется он от ответа, — так что постарайся не обращать внимания на шум. Во сколько тебе завтра на занятия?
— К восьми.
Он присвистнул и округлил от удивления глаза:
— Так рано? Черт!
Саня — сова, дома он раньше двенадцати не поднимался.
— Все в порядке, я сама доберусь до института. Тут далеко до метро?
— В том-то и дело, что далеко. Э-э-э, ладно, до утра еще дожить надо, — он чешет затылок, и я прям чувствую, как у него напрягаются мозговые извилины.
***
Проснулась я от громких подбадривающих выкриков и басов, которые ритмично стучали по округе. Выбравшись из кровати, я скинула пижаму, надела джинсы и майку. Обошла ангар. Сани нигде не было. Тогда я выглянула на освещенную фонарями улицу и поняла, что музыка и крики раздаются со стороны «Американских горок». Подойдя ближе, я увидела толпу байкеров, столпившуюся вокруг произвольного ринга, отмеченного по периметру горящими факелами, а в центре мой брат и еще какой-то парень метелят друг друга изо всех сил.
Не думая о последствиях, я сорвалась с места и начала протискиваться через толпу. Когда пробралась к центру, парень в черных шортах молотил брата, как грушу. Голова Сани откинулась назад, он рухнул на асфальт, как подкошенный. Я опустилась перед ним на колени. Его стеклянный безжизненный взгляд устремился прямо на меня. Изо рта стекала струйка крови.
Рефери — бородатый байкер в кожаных штанах — начал громко и пафосно отсчитывать секунды. Его татуированные в перстнях пальцы мелькали перед лицом Сани, и мне показалось, будто он выносит ему смертный приговор.
В мое сознание пробралось что-то знакомое из детства. Это был короткий импульс, пробудивший во мне нечто звериное и неукротимое. Я схватила древко от факела и со всей силы начала наносить удары по спине обидчика. Я что-то кричала, не помню, что именно. Парень в шортах ловко и играючи уворачивался, в итоге выбил из моей руки орудие. Толпа заулюлюкала, кто-то стал меня подбадривать, а кто-то начал орать, чтобы я убиралась ко всем чертям.
— Большеглазая, ты чего так разгорячилась? — заигрывающая улыбочка парня в шортах подтолкнула меня на повторную атаку.
Саня пришел в себя, открыл глаза и тряхнул головой.
Только я хотела броситься к нему, как из толпы, словно вихрь, вылетел какой-то парень, взвалил меня на плечо, потащил к стоянке и опрокинул на капот машины.
— Ты чего творишь? Шизоидная, что ли?
Одна его рука зажала мои запястья над головой, другая сдавила плечо. Его острое колено больно упиралось в мое бедро. Наконец-то, я его разглядела: трапециевидное лицо, волнистые до плеч волосы, изумрудно-зеленые глаза — совершенно дикие; прямой, чуть заостренный книзу нос, пухлые волнистые губы и резко очерченный выступающий подбородок. Одет он был в черные джинсы и белую футболку.
Я пыталась восстановить сбившееся дыхание, но, пока он меня так крепко прижимал, это было весьма затруднительно. Глаза блуждали по его лицу, будто я пыталась его запомнить, а не оттолкнуть. А он без зазрения совести уставился на мою вздымающуюся грудь и застыл, как изваяние. Хватка немного ослабла. Вырваться не составляло труда, но меня поработила его всеобъемлющая, клокочущая и неистовая энергия. Она прошла через все тело и задержалась внизу живота.
— Как тебя зовут, драчунья?
— Верона! — выпалила я на одном дыхании.
Сама не зная почему, я назвалась именем, которое было в ходу только в моей семье и было чем-то очень личным.
— Привет, Верона, — он облизал пересохшие губы, шумно сглотнул, от чего острый кадык пришел в движение.
— Привет, незнакомец, — я улыбнулась, мне вдруг стало смешно, это от стресса и что-то типа защитной реакции.
Он наклоняется, будто хочет поцеловать. Почему я не сопротивляюсь? В следующий миг его губы у моего уха.
— У тебя есть на сегодня компания?
Серьезно? А парень не промах! Зря время не теряет! Интересно, он так к каждой подкатывает? Эта мысль меня мгновенно остужает.
— Отпусти ее, Руссо!
Мы оба повернулись и увидели Саню. Его появление меня окончательно взбодрило. Магия, что сковала минуту назад, улетучилась, и я снова стала сама собой.
Незнакомец разжал руки, я медленно поднялась и потерла запястья. Похоже, к нему тоже вернулось прежнее настроение, он со злостью пнул бампер машины и прокричал:
— Проклятье, Курт! Объясни своей телке, что нельзя вмешиваться в бой!