Писательница Инесса Давыдова

Отрывок из рассказа "Земное небо" из серии "Мистические истории доктора Краузе"

В полдень, поднимаясь по лестнице школы гипноза, Краузе увидел новую пациентку и поначалу принял ее за мужчину: плотного телосложения, короткая, на военный манер стрижка, черный в тонкую полоску брючный костюм-тройка, лакированные туфли без каблука, отсутствие какой-либо косметики, пружинистая походка и сильное рукопожатие. Сомнения возникли, когда гипнолог услышал мелодичный, диссонирующий с ее обликом, голос. На вид женщине было едва за сорок. Секретарю по телефону она представилась как Эльвира, с гордостью добавив: «Я депутат-одномандатник».

Пока Давид расставлял на журнальном столике чайный сервис, Эрих украдкой наблюдал за пациенткой. У Эльвиры подрагивали колени, она сжимала в руке платок и иногда вытирала им вспотевший лоб. Сейчас она натянуто улыбалась, но по мимическим морщинам можно было с уверенностью сказать, что улыбка — не частый гость на ее лице.

— Что вас привело ко мне? — спросил ее Краузе, когда Давид вышел и бесшумно закрыл за собой дверь.

Она ответила не сразу, было видно, что ей не просто открыться и изложить свою проблему. Взгляд скользнул по фотографиям счастливых пациентов, особое внимание она уделила снимку известного депутата московской думы, что, несомненно, успокоило ее и подтолкнуло к откровению.

— Визит к вам — это последний шаг перед принятием сложного и ответственного решения, которое повлияет на всю мою дальнейшую жизнь.

Доктор предположил, что она имела в виду трансгендерный переход.

— В моем случае оно действительно очень сложное. Мне сорок два года, а у меня до сих пор нет личной жизни, и это делает меня изгоем. Люди меня сторонятся. Когда они узнают о чьей-то нетрадиционной ориентации, то заметно расслабляются. Они примерно понимают, как тебя идентифицировать. Но я не ориентирована ни на один пол. Отсюда все проблемы. Они не понимают, как ко мне обращаться, какие темы выбрать для разговора, чтобы не ранить.

— Биологически вы женщина или мужчина? — осторожно осведомился Краузе.

— Женщина, хотя молочные железы почти не развиты. Мой психиатр считает, что я небинарный гендер. С раннего детства я была вне парадигмы разделения людей на мужское и женское. Я не чувствовала себя ни мальчиком, ни девочкой. Общество устанавливает правила, никуда от разделения не деться, но меня это смущает и злит. Нужно выбирать одежду, вести себя, как определенный гендер, а это для меня очень сложно. Родители меня стыдятся, считают лесбиянкой. Отец запретил приходить домой, поэтому мы с мамой видимся тайно. Друзей у меня практически нет, я общаюсь только с коллегами и населением, которое обращается ко мне за решением насущных проблем. Депутатом меня выбрали за четкую социальную позицию, оперативную и конструктивную помощь. С детства я была склонна к борьбе за справедливость, не терпела лжи и безжалостно ее разоблачала.

Она сделала паузу, во время которой перевела дух и расстегнула пуговицы на пиджаке. Бросила короткий взгляд на свое отражение в зеркале, осталась им недовольна, от чего насупилась и с усилием вернула себя в русло разговора.

— У вас были сексуальные связи? Спрашиваю, чтобы понять, где искать корень проблемы.

Она помотала головой, но как-то неуверенно.

— Эльвира, вы должны сказать мне правду.

— Это правда. Ради эксперимента я пыталась вступить в контакт и с мужчинами, и с женщинами, но дальше поцелуев не шло.

— Почему?

— Мне неприятно.

— Выходит, вы целомудренны?

Она закивала и стыдливо отвела взгляд.

— В нашем обществе небинарность табуирована. Подавляющее большинство вынуждены скрываться. Интернет в этом плане дает свободу, люди стали объединяться в группы, поддерживать друг друга. Существует стереотип, что небинарность — это модная тенденция, но это не так. Я встречала подобных мне людей среднего возраста и старше.

— Вы состоите в каком-либо сообществе?

— Меня заманивают, но я отказываюсь вставать под чей-то флаг. Не терплю ложь, а я бы соврала, если бы сказала, что меня интересует принадлежность хоть к какому-то гендеру и борьба за этот подвид.

— Фактически вы относите себя к среднему роду?

— Оно? Да, пожалуй, но только потому, что в русском языке нет определения мне подобным. Если быть предельно честной, такие как я —генетическая ошибка. Где-то там, в процессе деления на клетки, мой маленький, еще не похожий на человека организм, претерпел сбой.

Эрих быстро записал ее ответы в блокнот и задал следующий вопрос:

— Вы чувствуете сексуальное возбуждение?

— Очень редко, в основном это было в подростковом возрасте, сейчас практически нет.

— К кому вы чувствовали влечение? Женщинам или мужчинам?

— Все было иначе. Я просто это чувствовала, когда была одна в своей комнате или только проснувшись.

— Понятно. Случаев насилия над вами не было?

— Нет, — усмехнулась она, — докторов этот вопрос интересовал в первую очередь.

— Не беспричинно, зачастую именно насилие толкает женщин на смену ориентации.

— Я встречала таких. Но в моей жизни ничего подобного не было. В школе, конечно, меня дразнили, унижали. Насилие могло стать следующим в списке, но в седьмом классе родители перевели меня на домашнее обучение и мои страдания прекратились.

Зазвонил ее мобильный, Эльвира извинилась, взглянула на определившийся номер, отклонила звонок и отключила телефон.

— Это мама. Переживает за сеанс. Я потом ей перезвоню.

— Вы всегда одеваетесь как мужчина?

— Мужская одежда сидит на мне лучше, пиджак выгодно скрывает лишний вес. К тому же политика — мужская зона влияния, поэтому меня воспринимают серьезнее, если видят в костюме. Город у нас маленький, все друг друга знают. Депутатом меня выбрали еще за то, что я никогда не была замешана в грязных скандалах. Не пью, не курю, не азартна, вечера провожу дома за книгой или перед телевизором.

— В одиночестве… поедая плюшки… — мягко добавил Краузе и внимательно следил за ее реакцией.

— Чизкейки, — с горечью поправила она. — Именно одиночество подтолкнуло меня к действиям.

— Планируете хирургическую коррекцию?

— Ничего отрезать и пришивать я не буду. Я же вам сказала, у меня нет проблемы выбора, я вообще не хочу выбирать. К тому же операция ничего не решит. Интернет кишит исповедями мне подобных, и ни одна из них не звучала как логический счастливый конец. Были одни проблемы, после операции — другие. Да и решались на смену пола зачастую ради тех, кого любили, в надежде наладить отношения, но у меня нет такого человека.

В образовавшейся паузе Краузе сделал пометки в блокнот и снова вернулся к обсуждению.

— Мои ассистенты сказали вам, что на первом сеансе я не ввожу пациентов в гипноз. Мы просто знакомимся, обозначаем круг проблем. Но вы настояли на двух сеансах.

— Это из-за плотного графика работы. В понедельник мне нужно быть в мэрии. Поэтому я попросила записать меня сразу на беседу и сеанс. Я готова сделать перерыв, если он вам нужен, но мне необходимо пройти регрессию именно сегодня. — Эльвира вытерла вспотевшие ладони и убрала платок в карман. — Если одного сеанса будет недостаточно, я готова приехать в следующее воскресенье.

Эрих вспомнил начало беседы и спросил:

— Первое, что вы сказали, когда сели в это кресло, что вам нужно принять трудное решение. Что вы имели в виду?

Пациентка наклонилась корпусом вперед и пристально посмотрела гипнологу в глаза.

— Наши беседы конфиденциальны?

— Абсолютно.

Но Эльвира все же решила перестраховаться.

— Подпишем договор, а потом я вам скажу.

— Хорошо, — Эрих протянул ей заранее распечатанный Давидом договор. — Давайте сделаем перерыв на час. Ознакомьтесь с договором и впишите свои паспортные данные.

Эрих поднялся и показал в сторону приемной. Эльвира свернула листы трубочкой и спросила, где она может пообедать.

— Мои ассистенты предложат вам несколько заведений на выбор.

Читать рассказы